Труд и капитал

Без труда не вытащишь и рыбку из пруда.

– Фольклорное

Пару дней назад на рутинном вроде бы выступлении главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной в Госдуме произошла маленькая пикировка. Депутат от КПРФ Николай Арефьев задал вопрос, которого подверг критике сложившуюся ситуацию с ключевой ставкой ЦБ. Дескать, "свои кредиты из-за высокой ключевой ставки взять невозможно, собственных средств у большинства предприятий нет, а бюджетные ассигнования сокращаются тоже на национальную экономику". Эльвира Набиуллина на это ответила, что "основная проблема – не нехватка денег, а нехватка рабочей силы", что это видно "по опросам предприятий", и что "предприятия в первую очередь говорят не о недостатке кредита, не о недостатке спроса, а о недостатке рабочей силы". Также она оперлась на репрезентативность опроса – ответы дали, по ее словам, более 13 тыс. предприятий.

Таким вот любопытным образом в фокус обсуждения вошла классическая политэкономия – труд и капитал, два фактора производства из трех; третий, напомню, есть земля, а австрийская традиция (конкретно Йозеф Шумпетер) добавила к этому еще и предпринимателя как актора деятельности. Сейчас же уважаемый депутат предположил, что предприятиям в РФ не хватает капитала, а глава ЦБ указала на нехватку труда. Вопрос капитала, а именно ставок, бюджета и его дефицита, курса рубля, объёма госдолга и его распределения, равно как и иных сущностей, здесь уже обсуждался неоднократно, останавливаться на них сейчас не будем. Но и с рынком труда происходят весьма интересные события, которые еще предстоит осознать.

Здесь можно дать несколько базовых тезисов.

Во-первых, нужно помнить о естественном для рыночной экономики уровне безработицы в 4-5%. Обусловлен он тем, что в любой момент времени есть люди, которые меняют работу. Они уже уволились, но еще не вышли на новое место. Причины этому могут быть различны – от желания отдохнуть (и потому поиск новой работы неспешен) и/или поучиться и до нахождения в статусе активных переговоров и собеседований. По сути, этот слой людей является определенным буфером, балансирующим рынок труда. В условиях стагнации или минимального роста, без влияния экстерналий, рынок балансируется сам собой.

Во-вторых, надо понимать, что рынок труда не является эластичным! Если на предприятии не хватает 5% штатного персонала на некоторых позициях – то нельзя повысить ФОТ остальных сотрудников на те же 5% и ожидать, что эта нехватка будет полностью и целиком скомпенсирована. Труд не взаимозаменяется капиталом в том же соотношении, эти факторы деятельности действительно различны.

В-третьих, хроническая нехватка труда может быть вылечена только лишь двумя способами, по отдельности либо же комбинацией их. Либо надо повышать заработок людей, расширяя таким образом охват потенциальных кандидатов за счет вовлечения смежных отраслей или же регионов, либо внедрять технологизацию, автоматизацию и прочую роботизацию. Модернизироваться, обновлять основные фонды и улучшать систему управления деятельностью. И это непросто.

В-четвертых, моментальных решений для этой проблемы не существует. Даже до такого простого действия как рост зарплат руководству надо дозреть, ну а после этого предприятие запросто может оказаться в ситуации, когда поток входящих заявок перекроет возможности кадровой службы.

Но это теория. Практика же выглядит весьма задорной. На экономику в целом и рынок труда в частности сейчас давит экстерналия, именуемая "специальная военная операция". Локальных эффектов у нее масса. Это прямое изъятие людей из экономики в рамках мобилизации, это активный наем пополнения по контракту, это девальвация рубля, которая снизила доходы мигрантов. Это, разумеется, и отток населения за рубеж – и при этом стоит помнить, что переезжают всегда самые деятельные и активные члены социума, будь то прибывающие трудолюбивые высококвалифицированные иностранные специалисты из дружественного Таджикистана либо же россияне, экстренно релоцировавшиеся из РФ через Верхний Ларс.

Рынок труда был таким образом разбалансирован, "буфера" безработных не хватило. На исторических минимумах сейчас находятся безработица (3,0% в июле–сентябре этого года) и разница между предложением труда и спросом на него, которая сейчас близка к 0,5 млн. человек против 1 млн. человек в конце 2022 года. При этом более 0,4 млн. человек из этих 0,5 млн. приходятся на СКФО. Сам же рынок труда в целом по стране за последние 12 месяцев (с сентября 2022 года) стал более дефицитным. Предложение труда выросло лишь в Республике Алтай, Ростовской, Пензенской и Томской областях, а также в Дагестане, Приморском крае и на Чукотке.  Во всех остальных регионах спрос на труд только вырос.

Кроме того, межрегиональная мобильность в этом году невысока: за лето 2023 года между субъектами РФ мигрировали всего лишь 537 тыс. человек, что есть это минимальное значение с лета 2014 года, когда межрегиональная миграция составила 523 тыс. человек. В лидерах по привлечению людей здесь Ненецкий автономный округ, Калмыкия, Чукотка и Камчатка, а более всего уезжают люди из Тывы, Севастополя (отток выше показателей прошлого года в полтора раза) и Белгородской области. Свою роль сыграла и девальвация рубля: зарплаты, выраженные в долларах, похудели примерно на 30%, чем снизили привлекательность российского рынка труда для мигрантов, наиболее квалифицированные уехали из страны. Отработали своё и меры по пополнению воинского контингента за счет недавних мигрантов, получивших российское гражданство, но не вставших на воинский учет.

Отдельно стоит отметить еще один фактор влияния СВО. С одной стороны, кого-то забрали в солдаты, а кто-то уехал. С другой – государство активно привлекало и привлекло людей в сектор военно-промышленного комплекса, что оголило другие сектора экономики. По стране уже не хватает вахтового персонала, не хватает водителей (вторая по массовости профессия, первая – продавец), и уже не первый год богатые регионы переманивают людей из более бедных. И в сумме это всё не может не привести к определенным сдвижкам в представлениях социума – и, со временем, и государства.

Дело в том, что социум в стране наконец-то из сельского становится городским. Уходит стайность поведения вида "погнали наши городских", уходит отношение к людям в формате "один попугай сдохнет – другого купим", социум стремительно (на протяжении одного поколения!) гуманизируется. Так, число абортов снизилось по сравнению с концом СССР почти на порядок (и потому нынешний накат на аборты выглядит дурным абсурдом!), а число заключенных на 100 тыс. человек – более чем втрое. Более того, в стране в целом закончился период бесплатного или дешевого труда, все эти рекрутские наборы еще царских времен, "заключённые каналоармейцы", лимиты прописки, стройбаты и прочая "шефская помощь". Лишних людей для такой политики уже нет, а сам труд перестал быть примитивным, доступным для вчерашнего неграмотного крестьянина.

В культурный код также уже вошли свобода выбора вида деятельности, свобода распоряжения собственным телом, свобода выбора места жительства. Идет рост ценности людей для них самих, они осознают свою субъектность и понимают свои интересы, и эти свои интересы – совсем не то, что интересы государства. Значит, надо договариваться. Значит, государство должно платить, и платить щедро. И оно, что характерно, платит – за то, что ему в данный момент нужно.

Рискну также предположить, что вслед за этим нынешним мини-ренессансом СССР пойдет мощный социальный запрос на изменение жизни. Низовая демократизация, снижение бюрократических проблем при переезде по стране, четкая, понятная и работающая правовая система. И это всё – при скорее левой социальной политике, с промежуточным результатом, похожим на социал-демократию условно-среднего восточноевропейского образца.

Безусловно, это еще не скоро – но тренд уже обозначен. Труд уже подорожал. С человеком придется договариваться, так или иначе.

Опубликовано 12.11.23 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.