О курсах и валютах

Волею Хаоса сему явлению дана неоднозначность.

– Фольклорное

На прошлой неделе финансовый мир мог лицезреть очередную серию из фильма "американский доллар и все-все-все", причем у этих всех-всех-всех задача только одна – девальвироваться. Так, оффшорных китайских юаней в моменте давали за доллар более семи, также и британский фунт снизился к доллару до минимумов середины 80-х годов прошлого века, ниже 1,14 фунта за доллар. Далее, евро стабильно сидит ниже паритета, на многолетних минимумах и японская иена. В целом, интегральный показатель индекса доллара сейчас не на самых пиках, но близко от них. Это, надо сказать, ситуация нечастая, и рассматривать ее можно и нужно с разных концов, поскольку выводы, в зависимости от позиции, могут быть совершенно разными.

Если посмотреть на проценты, то ситуация выглядит еще более выпукло. Так, с начала года индекс доллара DXYвырос на 14,6%, евро потерял к доллару 12,1%, британский фунт – 15,6%, иена похудела на 24%, китайский юань на 10% (максимальное изменение за 20 лет), казахский тенге на 9,3%, и на 26,5% ухнула турецкая лира. Схожая ситуация и с криптовалютами: Bitcoinпотерял почти 60% своей стоимости, равно как и Etherium, в аналогичном положении Rippleи Cardano– крипта была и остается высокорисковым спекулятивным активом. Из этого печального ряда выбивается лишь российский рубль, укрепившийся к доллару с начала года почти на 20%. Причины этого (контроль капитала и вставший импорт, стоит также помнить, что нерезиденты держат замороженных активов фондового рынка на 15 трлн. рублей) здесь рассматривались неоднократно, и ситуацию с рублем можно рассматривать как искусственную – впрочем, это в данном случае не суть важно.

Итак, доллар на пике по отношению к пулу иных валют. Хорошо это или плохо? В России есть устоявшаяся точка зрения, что низкий курс валюты лучше, поскольку это "хорошо для экспортеров". Более того, характерно такое мнение не только для РФ, но и для иных развивающихся стран, которые совсем недавно устраивали между собой "валютные войны", соревнуясь, кто и как сильнее девальвирует свою валюту. При этом под развивающимися подразумеваются здесь и, к примеру, страны Южной Европы. Понятное дело, девальвировать евро у них возможности не было, но в рамках того же механизма они проводили у себя "внутреннюю девальвацию", т.е. снижение доходов населения, особо этим отметилась Испания. Итог-то прост и понятен – повышение конкурентоспособности продукции на мировом рынке, возможность вытеснить с него конкурента, правда, конкурент делает ровно то же самое. Но здесь есть определенные нюансы.

Повышать конкурентоспособность можно только в том случае, если при производстве (или оказании услуг, что суть одно и то же в данном случае) заметная часть издержек идет в местной валюте. Важнейшей из них является зарплата персонала, и чем менее технологичен труд людей, тем выше доля именно что зарплаты в этих издержках, и тем выгоднее производителям девальвация локальной валюты. Если же производственная цепочка завязана на импорт машин, сырья, комплектующих, услуг и так далее, то девальвация усложняет эти закупки, делает их дороже, и это, наоборот, рубит маржу. Но это в теории, на практике же повышающимися в результате девальвации затратами зачастую можно пренебречь: провести техобслуживание силами местных специалистов, заказать не оригинальную запчасть, а аналог. Также можно увеличить межремонтный интервал, рассчитывая на надежность оборудования, хотя такого рода срезание углов чревато авариями и смертями.

С другой стороны, девальвация угнетает потребление импорта. И это не только iPhoneили же импортные лекарства для людей, на это элитам обычно наплевать. Это еще и потребление импортируемых товаров роскоши, что никак не может нравиться самой элите. Впрочем, если круг ее узок, а богатства достаточно и более чем достаточно, то это возражение не является релевантным.

Далее, у ситуации возможен еще один аспект, который вступает в действие, если страна получает заметную долю доходов от инвестиций в зарубежные активы. Очевидно, в этом случае собственники (не важно, граждане или государство) получают уменьшившийся доход в случае девальвации этой зарубежной валюты, и увеличившийся в случае девальвации своей. При этом нет "своих" издержек, которые выгодно платить своими же подешевевшими деньгами, если же за долей в собственности следует еще и доля в управлении, то все эти вопросы встают уже относительно зарубежного предприятия, в котором есть эта самая доля.

Это, однако, теория, практика же может быть совсем иной, экономическая ситуация никогда не повторяется досконально.

Выше было сказано про британский фунт и его минимумы за без малого четыре десятка лет. Это действительно так: за период с 1980 по 1985 доллар укрепился к тогдашней корзине валют основных торговых партнеров (японская иена, немецкая марка, французский франк и британский фунт) почти на 50%. Причина этого была в политике сверхвысоких ставок, которую проводил тогдашний глава ФРС США Пол Волкер, в пике ставки достигали 20%. Очевидно, под такие ставки очень удобно привлекать капитал: 20% в баксе – это вообще отлично, даже с учетом того, что к началу 1982 года ставка была снижена до 12%, хотя и повышена до 15% чуть позже. Страна работала как большой супермаркет, с дорогим долларом продавать туда было выгодно, а высокие ставки позволяли масштабно привлекать капитал. Ровно на этом и поднялась Япония, на поставках продукции на американский рынок, причем Япония несла заметную долю издержек именно что в иенах: японцы сами разрабатывали и средства производства, и конечную продукцию, закупая лишь сырье, что относительно немного в стоимости конечного товара.

США платили за все это хроническим дефицитом торгового баланса и счета текущих операций, что компенсировалось ростом госдолга: с 1980 года по 1985 год он удвоился. Более того, такая политика вызвала очень серьезное недовольство американских промышленников, терявших конкурентные позиции на рынке, в том числе своем собственном, американском. Дело дошло до слушаний в Конгрессе, который стал вполне предметно рассматривать возможность введения протекционистских мер. Разрешение возникшей ситуации было найдено на международном уровне – т.н. "соглашение Плаза" (Plaza Accord), названное так по имени отеля, где оно было подписано 22 сентября 1985 года. Участниками соглашения были министры финансов и председатели Центробанков G5, и сводилось оно к тому, что страны участники примут меры к укреплению своих валют относительно доллара США.

Последствия этого были весьма значительны. Так, в первый же день после публикации этих новостей доллар упал на 4%, и это движение продолжилось. Так, если в сентябре 1985 года за доллар давали ~235 иен, то через три года иена укрепилась до ~135 за доллар, т.е. японский экспорт подорожал почти на 75%. Это подкосило японскую экономику: уже в 1986-1987 годах она была в рецессии. В феврале 1987 года было заключено "Луврское соглашение" (Louvre Accord), призванное прекратить этот процесс долларовой девальвации. Управляемости это не сильно помогло: в октябре  1987 года в США произошел крах фондового рынка, что также не добавило спроса, а пузырь японской экономики лопнул в начале 90-х годов, там началось то, что позже назвали "потерянным десятилетием", которое, в целом, продолжается и по сей день. С другой стороны, за счет этого соглашения США удалось (локально, на тот момент) выправить свой торговый баланс с Европой. А с начала 90-х годов началась совсем другая история: освоение и вовлечение в капиталистический мир Восточной Европы и экс-СССР, равно как и все более активное вовлечение КНР, как огромного резервуара дешевого труда, в инвестиционное взаимодействие с развитым миром.

Подводя итоги, надо сказать еще раз, что история никогда не повторяется полностью. Ситуация выглядит похожей, но это не так. К примеру, у США сейчас нет столь мощной промышленности как лоббистской силы: глобализация двинулась вперед за эти годы, и низкомаржинальная промышленность либо вымерла, либо ушла в страны с дешевой рабочей силой, на базе США в промышленном секторе осталось только то, что дорого и ценно. И Япония, и Китай глубоко в долгах и девальвация их валют вполне может спровоцировать массовое бегство капиталов из этих юрисдикций; понятное дело, с Китаем это будет сложнее. Далее, сами ставки снизились относительно тех времен, иначе говоря, цены ошибки получается ниже. Наконец, Европа теперь едина, хотя единение это лоскутно и не очень прочно, судя по кейсу Brexitи наличию разнообразных национально-ориентированных партий и движений в иных странах ЕС.

Пока же США подымают ставку, повышая привлекательность своей юрисдикции для капитала, ЕС идет за ними с опозданием в полгода-год, Япония делает вид, что ничего не происходит, а китайский ЦБ на днях в очередной раз заявил, что может обеспечить экономику огромным объемом ликвидности, если понадобится. Это, впрочем, может быть политической историей: до эпохального съезда компартии Китая остался месяц, равно как и до решения, подковерного и очного, о том, пойдет ли Председатель КНР товарищ Си Цзиньпин на третий срок, нарушив все писаные и неписаные правила китайской элиты. И не стоит также забывать, что рост ставок усложняет обслуживание долгов, хотя ставки все еще остаются глубоко отрицательными в реальном выражении. В общем, отличий от прошлого много – и тем оно интереснее.

Опубликовано 19.09.22 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.